Исправительные работы

Еще недавно девятилетний американец Кори Хаас проводил почти все свое время дома. Теперь его невозможно увести с улицы: он целыми днями играет в бейсбол и катается на велосипеде. Большую часть жизни Хаас был слепым: он родился с наследственным дефектом зрения, одной из форм амавроза Лебера. Эта тяжелая болезнь возникает из-за мутации одного-единственного гена - RPE65. Обычные лекарства здесь бессильны. Хаасу помогло необычное. С согласия родителей ребенок принял участие в научном эксперименте. Сотрудники детского госпиталя Филадельфии ввели в его организм нормально работающий вариант гена. Болезнь Хааса стала проходить буквально на глазах.

Кори Хаас не одинок. Всего у профессора Университета Пенсильвании Джин Беннетт двенадцать таких пациентов. В ноябре престижный медицинский журнал Lancet опубликовал ее статью с подробным отчетом об эксперименте. К результатам Беннетт присматриваются не только ученые, но и чиновники из американского министерства здравоохранения. Сейчас у исследовательницы есть хороший шанс получить официальное одобрение своего метода генной терапии, чего до нее еще не удавалось никому.

О такой терапии ученые говорят уже 25 лет. Ее эффективность многократно подтверждали на животных. Но с практическим применением этих методов на людях все было не так радужно. Получить спасительный генетический препарат до сих пор могли только участники очень редких экспериментов. Совсем недавно ситуация начала меняться.

НАГЛЯДНЫЙ ЭФФЕКТ

Сейчас Кори Хаас видит только одним глазом. Другой по-прежнему почти не работает. Таковы условия клинических испытаний - медики не хотят рисковать. «Пациенты буквально умоляют нас сделать им второй укол», - говорит соавтор Беннетт Ольга Зеленая из детского госпиталя Филадельфии. То, что медики называют уколом, больше напоминает хирургическую операцию. Тонкая игла проникает пациенту в глаз, и препарат высвобождается в непосредственной близости от сетчатки.

Генетическое лекарство Беннетт представляет собой суспензию аденоассоциированных вирусов. Они способны проникать в человеческие клетки и переносить туда свои гены. А заодно и любые другие, внедренные в вирус учеными. Пациенты получили по меньшей мере 15 млрд таких вирусных частиц. Каждая содержала «здоровую» копию гена RPE65. «За два года наблюдений наша операция не вызвала у пациентов заметных осложнений», - рассказывает Зеленая. А вот положительный эффект оказался налицо.

Зрение начало восстанавливаться у всех пациентов уже через две недели. Беннетт рассчитывает, что повторный укол больным придется делать не скоро. Четыре года назад похожий метод лечения был опробован группой французских ученых на больных собаках. До экспериментов на людях ученые дело не довели, но у животных до сих пор со зрением все в порядке.

Теперь первенство в этой области принадлежит группе Беннетт. Опубликовав статью, ученые уже начали планировать следующую стадию клинических испытаний. На этот раз двенадцатью добровольцами не обойтись. По правилам Управления по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA) в следующей фазе экспериментов должны участвовать уже не десятки, а сотни человек.

Вполне возможно, что FDA в первый раз даст генной терапии зеленый свет. Работу Беннетт высоко оценивают ее коллеги. Например, российский биолог Федор Урнов. Он разрабатывает генетические методы лечения заболеваний в американской компании Sangamo BioSciences. И это не мешает ему хвалить чужой результат: «Наконец-то за 25 лет исследований кому-то удалось создать процедуру, с помощью которой можно действительно лечить людей». К Урнову присоединяется еще один ученый - известный американский биолог Джеймс Уилсон. «Это настоящая Наука с большой буквы, - восхищается Уилсон. - Беннетт удалось добиться впечатляющих успехов».

О том, что такого рода лечение необязательно может быть успешным, Уилсон знает как никто другой. В 1999 году он руководил одним из первых официально разрешенных испытаний генетического препарата. О его результатах часто рассказывают в назидание студентам биофака МГУ. В теории разработанное учеными лекарство должно было избавить добровольцев от наследственной болезни печени. На деле же несущий терапевтический ген вирус убил одного из волонтеров - 18-летнего Джесси Гелсингера. «Организм пациента среагировал на введение препарата непредсказуемо, - вспоминает Уилсон. - У подопытного быстро развилось воспаление и начали отказывать органы». Через 98 часов после инъекции Джесси Гелсингер умер. Сейчас Уилсон точно знает почему: у пациента была индивидуальная непереносимость к белкам использованного для терапии вируса. Через несколько дней после смерти Гелсингера об этой истории знал весь мир. Исследование Уилсона свернули, а самого его лишили права проводить клинические испытания на людях на 11 лет. Запрет истекает как раз в 2010 году.

НЕРВНАЯ РАБОТА

Вместе с Гелсингером чуть было не умерла генная терапия. Некогда модное направление попало в опалу. FDA надолго заморозило все подобные эксперименты. Да и спустя десять лет такими опытами рискуют заниматься совсем немногие ученые. В прошлом году достойную конкуренцию Беннетт смог составить разве что Патрик Обур из Национального научно-медицинского института Франции.

Его статья, вышедшая в ноябрьском номере журнала Science, наделала много шума. В своей работе Обур совместил сразу два новых метода лечения людей - генную и клеточную терапию. Ему удалось вылечить двух семилетних пациентов от адренолейкодистрофии. У страдающих этой болезнью людей еще в раннем детстве начинает разрушаться головной мозг. Так дает о себе знать врожденный дефект гемоцитобластов - стволовых клеток, участвующих в образовании защитной оболочки нервных волокон. Сейчас эту болезнь можно вылечить только пересадкой клеток от подходящего донора. Это в том случае, если его удается найти.

Обур и его коллеги предложили альтернативу - генетически модифицировать собственные гемоцитобласты пациента. Исследователи брали у пациентов пробы стволовых клеток, заражали их несущими терапевтические гены вирусами и снова возвращали в организм. Они использовали модифицированную и безопасную форму вируса иммунодефицита человека. Этот вирус сохраняет способность очень эффективно заражать клетки, но размножаться в организме уже не может. Через год после этой операции состояние больных заметно улучшилось. Сканирование головного мозга обоих детей на томографе подтвердило: их нервная система постепенно приходит в порядок.

«С таким диагнозом человек обычно быстро теряет дееспособность, а наши пациенты пошли в школу и живут вполне нормальной жизнью», - радуется Обур. Ученый поделился с Newsweek планами на будущее: в ближайшее время он и его коллеги начнут вторую фазу испытаний, уже на 10–20 пациентах. Обур настроен оптимистично. По его словам, генная терапия скоро заработает в полную силу. С ее помощью можно будет лечить гемофилию, болезнь Паркинсона и даже СПИД.

Конечно, такие исследования потребуют огромных инвестиций. Во сколько обошлись их прошлые эксперименты, Беннетт и Обур говорить наотрез отказываются. Примерную оценку минимальных затрат дает Федор Урнов. По его словам, разработка нового метода лечения требует минимум $3 млн. Создание собственной вирусной системы переноса генов - еще от $100 000 до $1 млн. Клинические испытания повлекут новые траты. На первые две фазы экспериментов может легко уйти еще $2 млн. И нет никаких гарантий, что в итоге затея себя оправдает.

Высокая цена генной терапии пугает скептиков не меньше истории с Джесси Гелсингером. При всей своей эффективности, генная терапия не вакцина и не антибиотик. Не исключено, что этот метод никогда не станет по карману среднестатистическому пациенту и, наоборот, только увеличит разрыв между качеством жизни представителей разных социальных групп.

Другие ученые критикуют генотерапию с гораздо более прозаических позиций. Например, биофизик из Университета Макгилла Джонатан Киммельман считает, что не стоит слепо верить результатам клинических испытаний. По его словам, у подобных экспериментов есть один серьезный недостаток - пока до участия в испытании генных препаратов допускают людей, находящихся буквально на грани смерти. В этой ситуации экспериментаторам трудно быть объективными. Побочные негативные эффекты от терапии можно легко списать на общее состояние пациента. Учитывая стоимость таких исследований, перед этим соблазном не так-то просто устоять.