Эксперты-генетики снова радуют прессу. Последние 15 лет они удерживают власть над цивилизованным миром: снимают с должности президентов и отнимают медали у чемпионов, отправляют за решетку убийц и отменяют ошибочные приговоры прошлого. В августе этого года судебные приставы распорядились выкопать тело шахматиста Бобби Фишера, чтобы взять его ДНК для теста на отцовство, – как выяснилось, мнимое. А бельгийские генетики опубликовали результаты анализа слюны внучатого племянника Адольфа Гитлера: они уверены, что среди недавних предков Гитлера были евреи и выходцы из Северной Африки.

И вот – очередное громкое дело. Представители одной испанской семьи, пожелавшей сохранить анонимность, этим летом передали в Институт эволюционной биологии Барселоны сосуд-пороховницу из сушеной тыквы с гравировкой «Максимильен Бурдалу 21 января окунул свой платок в кровь обезглавленного короля». Судьба того платка неизвестна, но что-то, запачканное кровью, в этой тыкве хранилось. Радиоуглеродный анализ подтвердил, что кровь на дне пороховницы соответствует времени французской революции. Сравнение ДНК показало, что членам семьи владельцев сосуда кровь не принадлежит. Про ее обладателя известно только, что он был голубоглаз – так же, как король (два года назад исследователи из Дании доказали, что мутация гена HERC2 отвечает за голубой или светло-серый цвет глаз).

Достоверного образца ДНК Людовика XVI у ученых нет. Чтобы сказать наверняка, его кровь в сосуде или нет, нужен образец: ткань короля или его прямых родственников. Якобинцы же так ловко замели следы, что сохранилось лишь заспиртованное сердце, предположительно, принадлежавшее сыну Людовика XVI дофину Людовику XVII. Но тут еще одна сложность: сам же король писал в дневниках, что не уверен в своем биологическом отцовстве. До конца вопрос не ясен, дофин Людовик по умолчанию почитается французами как маленький король-страдалец (ему, восьмилетнему, после казни Людовика XVI успели присягнуть королева и дворянская оппозиция, через 2 года он умер от истощения и туберкулеза).

Пока правительство Франции не реагирует на находку. Захотят ли они сличать ДНК – неизвестно. Если при сравнении ДНК совпадут, мы узнаем, что Людовик XVI ошибался насчет отцовства. Если не совпадут – мы не узнаем ничего: либо сердце не сына, либо кровь не отца, либо они не родственники. Но репутация Марии Антуанетты и статус короля-ребенка могут пострадать.

Исследование группы Карлеса Лалуэса-Фокса косвенно подтверждает правдивость французской легенды о том, что после казни Людовика XVI на гильотине парижане бросились к телу, чтобы окунуть носовые платки в кровь короля, на память. Тыквенную пороховницу с остатками крови эксперты уже оценили в 500 000 евро. Вероятно, сейчас всплывут сотни подобных коробочек, завалявшихся на чердаках бережливых французов.

Но как бы ни развивались события, этой истории едва ли удастся превзойти по увлекательности английскую сагу о «королях-вампирах». В конце 1960-х психиатры Ида Макальпин и Ричард Хантер уговорили двоих членов английской королевской семьи, двух пожилых дам, пройти обследование на наличие редкой генетической болезни. Титулованные особы исправно сдавали мочу и кал и описывали своих недуги. В работах Макальпин и Хантера храбрые леди упоминаются как «Пациент А» и «Пациент B».

В королевских экскрементах психиатры искали следы порфирии. С подачи английского врача Ли Иллиса, с 60-х годов прошлого века эта болезнь считается медицинской основой историй о вампирах. При порфирии нарушен синтез одного из компонентов крови: вместо нужного вещества гема в крови больных образуются токсичные продукты из пигментов крови порфиринов. Симптомы болезни разнятся, но главным образом страдают печень, сердце и мозг: с одной стороны, колики и рвота, с другой – депрессия, галлюцинации, паранойя и паралич конечностей. 

Макальпин и Хантер доказывали, что именно эта болезнь стала причиной приступов умопомешательства английского короля Георга III – у англичан до сих пор много вопросов к его внешней политике. Психиатры нашли в жизнеописаниях Георга III, а также его далекой прабабки Марии Стюарт и ее сына Джеймса Первого, множество указаний на постоянную боль в животе, рвоту, гиперчувствительность к свету, волдыри на коже и главное – на темно-красный цвет мочи. Но аргументы не выглядели достаточно убедительными.

В 90-е приверженцы порфирийной гипотезы биохимик Мартин Уоррен и историк Джон Рель начали охоту за образцами ДНК английских монархов и их родни. Им удалось завладеть куском материи, в которую была обернута голова Карла I после казни, частицей сердца Джеймса II из фамильного медальона, но эти находки ничего не дали.

В 1997 году власти Польши и премьер-министр немецкой Тюрингии разрешили предприимчивым исследователям вскрыть могилы внучки королевы Виктории Шарлотты (двоюродной сестры императрицы Александры Федоровны) и ее дочери Феодоры. Обе в письмах родным жаловались на те же симптомы, что у Георга III. И у обеих Уоррен и Рель нашли мутацию, которая считается ответственной за тот вид порфирии, при котором краснеет моча (по их данным, она встречается реже, чем у одного европейца из 10 тысяч).

Сейчас коллеги пытаются оспорить некоторые выводы Макальпин, Уоррена и сподвижников, но ясно, что их расследования останутся в веках. Что может быть интереснее новоявленных страшных болезней, объясняющих причины самоубийств и странного поведения первых лиц страны?

Российская пресса пока не оценила красоту жанра. Два года назад я попала в Бюро судебно-медицинской экспертизы Петербурга, чтобы расспросить биокриминалистов об одном громком деле. В ходе беседы вдруг выяснилось, что в соседней комнате, в ящике из-под мандаринов покоится забальзамированная голова, предположительно – известного российского предпринимателя XIX века Дмитрия Бенардаки. Голову вместе с остальным телом в 1962 году нашли строители, разбиравшие фундамент снесенной Греческой церкви (сейчас на ее месте концертный зал «Октябрьский»). Все эти годы мумия пролежала в городском морге Петербурга как неопознанный труп – счастливый случай, что там ее вообще сохранили.

Я застала последние дни жизни этой мумии. Представители Греческой общины Петербурга решили подтвердить подлинность останков и заказали генетический тест. Потомки Бенардаки сдали кровь для сравнения, и генетики приступили к работе по измельчению уцелевших тканей головы в препараты для извлечения ДНК. Произведение патолого-анатомического искусства пало жертвой скрупулезных экспертов. В результате сейчас точно известно, что да, это была его мумия друга Гоголя, прототипа одного из героев второго тома «Мертвых душ». Но знают об этом десяток работников лаборатории и горстка ликующих греков.

Похожий случай – с диваном Пушкина из музея-квартиры. В 1937-м в музей привезли неизвестный диван пушкинского времени, его появление до сих пор овеяно тайной (конфискован при обыске из чьего-то дома?). Недавно внимание работников музея привлекло бурое пятно на обивке: не тот ли это самый диван, на котором умер поэт?

Сотрудники бюро судмедэкспертизы Ленинградской области больше года тянули с результатами анализа ДНК, пытаясь подогреть хоть какой-то интерес публики к своему ремеслу. Смастерили даже бумажный манекен Пушкина (чтобы надеть на него жилет со следами ранения и подтвердить, что пятно на диване – ровно на нужном месте). Дождавшись годовщины смерти поэта, в феврале этого года, они объявили: ДНК совпадает, диван подлинный. Две скромные газетные заметки были им ответом. «Ну, подлинный. На то он и музей», – отреагировала общественность.

Источник: Слон